Проблема переживания в европейской философии второй половины xix-начала XX века
|
Скачать 0.71 Mb.
|
| Проблема переживания в европейской философии второй половины XIX-начала XX века. В 1991 году, подводя предварительные итоги развития философии и науки во второй половине XIX – первой половине XX веков, Г.-Г. Гадамер отмечает в качестве главного события решительный поворот от мира науки к миру жизни, совершенный Гуссерлем, Хайдеггером и их последователями. Этот поворот характеризуется вовлечением в поле зрения и научный анализ все более широкого культурно-исторического контекста процессов познания и признания неразрывной взаимосвязи познания с проблемами жизни человека. В результате большинство современных ученых видит в науке и теории познания уже не только формально-логический «инструмент», с помощью которого добываются и очищаются от культурных наслоений научные факты, сколько возможность и способ понимания «всей широты жизненного опыта» человека и человечества, и «его оправдания, его прояснения и обогащения» (Гадамер, 1991, с.7). Этот исторический поворот связан с выделением внутри философии такого научного направления, как «философии жизни», в котором ставится задача понять человеческую жизнь непосредственно из нее самой, исключив все внешние установки, отрицая любую претендующую на «всеобщность» систематику и возвышенные метафизические спекуляции. Предтечами этого направления считают, как правило, С. Кьеркегора и А. Шопенгауэра, а наиболее видными представителями – В. Дильтея, А. Бергсона, О. Шпенглера, Э. Шпрангера, С.Л. Франка и др. С этим направлением тесно связаны В. Виндельбанд и Г. Риккерт — неокантианцы баденской школы, а также представители феноменологии Ф. Брентано и Э. Гуссерль. Отличительными чертами философии жизни считают:
Представители философии жизни отвергают мнение о том, что единственный и высший идеал рационального постижения действительности дает точное естествознание. Многие из них подчеркивают разницу между науками, которые, подобно физике, химии или физиологии, стремятся к обобщениям и выводу законов в области воспроизводимых и предсказуемых явлений, и другими, такими, которые — как история — ставят своей целью понять индивидуальные и неповторимые особенности своих объектов изучения. Виндельбанд предложил называть науки, занятые поисками законов, «номотетическими», а науки, занятые дескриптивным описанием и изучением индивидуального — «идеографическими». Философия жизни рассматривает бытие человека в качестве предельной и связующей точки, в которой укоренено все философское и научное познание, все достижения и провалы культуры и истории человечества, и с которой все они должны быть соотнесены. Философия жизни - это поворот к новому типу философского мышления: от мышления, как бы не связанного реалиями человеческой жизни и субъективным началом, - к мышлению, связанному и укорененному в них. Представители этого направления считают, что жизнь и в особенности человеческое качество существования не могут быть постигнуты таким же образом, как объекты неживой природы. Более того, они считают необходимым защитить человека и специфическую особенности человеческой жизни от «порабощения» сциентизмом, пытающимся манипулировать и отдельным человеком и человечеством как объектами. Для решения этой задачи философия жизни должна была не просто расширить методологический инструментарий и понятийно-категориальный аппарат философии, но ввести принципиально новые теоретические понятия, адекватные поставленным задачам. Среди новых понятий одним из ключевых для философии жизни становится понятие «переживание». С. Кьеркегор: экзистенция как особая форма переживания. Где я? Кто я? Как я пришел сюда? Что это за вещь, которую мы называем миром? Что это слово значит? Кто тот, кто заманил меня в бытие и теперь покидает меня? Как я оказался в этом мире? Почему со мной не посоветовались, почему не познакомили с его обычаями, а просто сунули в один ряд с другими, как будто я был куплен у некого «продавца душ»? Как я обрел интерес к этому предприятию, которое называется реальностью? И почему я вообще должен иметь интерес к нему? Что это, моя добровольная забота? И если я вынужден принять в нем участие, то где директор? Я хотел бы сделать ему мои замечания. Никакого директора нет? Но к кому я тогда обращусь с жалобой? Существование (экзистенция), безусловно, есть полемика – и могу ли я просить, чтобы и моя точка зрения была принята к рассмотрению? Если нужно принять мир таким, каков он есть, не лучше ли было бы вовсе не узнавать, каков он? С. Кьеркегор Короткая, наполненная болезнями и страданием жизнь и замкнутый характер, повлекшие затворничество; отдаленность, периферийное положение Копенгагена по отношению к ведущим научным центрам, не позволили С. Кьеркегору (Kirkegaard, 1813-1855) приобрести при жизни статус «властителя умов» и обзавестись научной школой и последователями, которые могли бы развивать и пропагандировать его теории. Однако сегодня его концепция экзистенциальной философии и идеи широко известны; многие философы и целые философские школы упоминают его в числе своих предшественников и идейных источников. Окончив теологический факультет университета в Копенгагене и прослушав лекции Шеллинга в Берлине, Кьеркегор выбрал в качестве индивидуального стиля философствования метод иронии, посвятив ему магистерскую диссертацию «О понятии и иронии» (1841). Поэтому его произведения совсем не похожи на типичные для середины XIX века трактаты, в которых философы пытаются некое абстрактное «объективное содержание» тщательно очистить от наслоения своих переживаний и отпечатка собственной личности. В противоположность основному течению современной ему философии, Кьеркегор пытается выявить и осмыслить то, что происходит в глубинах, в недрах человеческой личности. А его собственный личностный мир и наполненная страданиями жизнь выбираются им в качестве своего рода увеличительного стекла, сквозь которое он рассматривает все происходящее в мире. Именно поэтому категории жизни, страха, смерти, выбора, отчаяния, вины, он ставит в центр своих работ. По его мнению, переживания страха, отчаяния, вины и греховности отражают и фиксируют такие внутренние противоречия человеческой натуры, которые невозможно выразить в традиционной «объективной форме» и вводит в этой связи понятие экзистенции. Русский философ Л. Шестов, в работе «Умозрение и откровение» подчеркивает экзистенциальный характер всей философии Кьеркегора, а ее главный нерв видит в том, что Кьеркегор мыслил, чтобы жить, а не жил, чтобы мыслить. Кьеркегор известен резкой критикой философского рационализма, которому он противопоставил идею цельной и непротиворечивой веры. Не отрицая возможностей разума и не умаляя познавательных способностей человека, он считает, что разум не в состоянии помочь человеку решить главную проблему жизни: он не может указать человеку путь к достижению подлинно счастливой жизни. Кьеркегор пишет: «Я предъявляю к философии вполне законные требования – что делать человеку? Как жить?...Молчание философии является в данном случае уничтожающим доводом против ее самой». Философский разум не в состоянии проникнуть в глубины и первооснову жизни, не способен охватить все богатство и уникальность единичной человеческой жизни. Способный лишь «скользить по поверхности», разум тем более не в состоянии объяснить божественное чудо. Философию Кьеркегора с философией Сократа роднит обращенный к человеку призыв прислушиваться к внутреннему голосу; однако, если у Сократа - это «голос совести», даймонион, то у Кьеркегора внутренним голосом говорит в человеке сам Бог. В центре философских размышлений Кьеркегора находится проблема бытия единого и единственного человека. В попытках решения поставленной проблемы Кьеркегор последовательно описывает и анализирует три стадии существования человека – эстетическую, этическую, религиозную. Первая, эстетическая стадия развития человека, описана Кьеркегором в работе «Либо-либо» (1843). На этой стадии человек обуреваем наслаждениями, одержим страстями. Охваченный желанием «остановить мгновение», эстетик захлестнут переживаниями каждой минуты своей жизни. Он безразличен к этическому измерению существования, недоволен своим реальным Я (для Кьеркегора «Я» человека – это «отношение, которое относит себя к самому себе и в этом отношении-к-себе-самому относит себя к иному» - примечание автора) и желает его чудесного, превращения в некое другое Я. Это этика большинства, строящаяся на принципе: «срывай день». Стремление постоянно искать чувственного наслаждения разлагает изнутри эстетического человека, становящегося пленником собственных устремлений. Неизбежно наступает пресыщение, внутренний раскол в личности между тем, что идет «от жизни» и тем, что идет от искусства, культуры и, в особенности, от философии. Неизбежным следствием является ощущение бессмысленности существования, сопровождающееся отчаянием. Однако Кьеркегор считает переживание эстетиком отчаяния и стремление спастись неистинными, скованными слабостью, и, в силу этого обстоятельства, не ведущими на путь к спасению. Вторая, этическая стадия развития человека, основана на осознании каждым человеком ответственности и долга перед другим человеком, перед человечеством. На этой стадии человек культивирует в себе постоянство в соблюдении долга; основным становится требование стать и быть самим собой. В отличие от эстетика, этик способен думать и заботиться о будущем, он пытается двигаться к вере и Богу через отчаяние. Отчаяние этика качественно иное, нежели то сомнение разума, которое со времени Декарта описывается философами. Его отчаяние – это тотальное отчаяние личности, соединенное в своих лучших проявлениях с мужеством и моральное ответственностью. Однако этик непременно обладает пороком, гордыней, которая предопределяет его ставку исключительно на собственные силы. Его порыв направлен на достижение лучшего будущего, которое он ценит выше приобщения к вере и вечному. В работе «Наслаждение и долг» (1843), анализируя соответствующие понятия, являющиеся ключевыми соответственно для эстетической и этической стадий жизни, Кьеркегор пишет: «Эстетическим началом может быть названо то, благодаря чему человек является непосредственно тем, что он есть; этическим же – то, благодаря чему он становится тем, чем становится». В работе «Или-или» (1843) Кьеркегор приходит к выводу о том, что этическая и эстетическая стадия противоположны по содержанию и движущим мотивам, вторая стадия не является логическим развитием первой, и обе они предшествуют и противоположны третьей, религиозной стадии развития. Истинно религиозный человек поднимается на стадию переживания абсолютного отчаяния, оставив позади и «отчаяние слабости» эстетика и «отчаяние – вызов» этика. Именно и только это переживание выводит человека к истинной вере и истинному Богу. Только следование религиозной этике и прохождение через абсолютное отчаяние может дать человеку ощущение подлинности бытия. Только сознание собственной виновности и слабости перед Богом открывает человеку к истинной духовности и нравственности. В то же время смирение перед Богом не означает в философии Кьеркегора отказа от отстаивания достоинства и свободы выбора личности. В работе «Страх и трепет» (1843) Кьеркегор исследует ветхозаветную историю о жертвоприношении Авраама и мастерски описывает весь страх, всю муку его отцовских мучений Авраама, вынужденного делать выбор между любовью и верой. Это описание необходимо Кьеркегору для того, чтобы показать, «каким парадоксом является вера, парадоксом, который способен превратить убийство в священное и богоугодное деяние, парадоксом, который вновь возвращает Исаака Аврааму, парадоксом, который неподвластен никакому мышлению, ибо вера начинается как раз там, где прекращается мышление» (примечание - выделено автором). Однако необходимо отметить, что образ Авраама не только восхищает, но и ужасает Кьеркекгора. В экзистенициальном переживании человека, за пределами мышления, потерявшего себя в момент отчаяния, «время и вечность соприкасаются друг с другом», такое мгновение является «не атомом времени, но атомом вечности». Такое мгновение «стремительно проносится словно миг, и все же оно решающее, все же оно исполнено вечного». Такое мгновение Кьеркегор называет «отражением вечности во времени», «полнотой времени», которая означает достигнутое в нем совершенство. Позже К. Ясперс дает следующую краткую формулировку: «То, что исчезая, все же остается в мгновении вечным, есть экзистенциальное существование». Таким образом, именно и единственно в моменты экзистенциального переживания, по мнению экзистенциальной философии, человек живет подлинно. Кьеркегор считает бытие «чуждой средой для мысли», содержащим, причем во множестве, парадоксы, перед которыми разум человека бессилен, вызывая переживание «немощи» (die Ohnmacht), которое побуждает разум к неустанному и страстному движению. В отличие от других ведущих представителей философии жизни, чьи взгляды мы рассмотрим несколько позже, Кьеркегор считает, что мышление заранее обречено на провал в попытках решения основных проблем бытия, его неразрешимых противоречий, но не может и отказаться от намерения (die Absicht) найти решение. Каждое историческое время, по мнению Кьеркегора, характеризуется особой формой внутренней безнравственности. Безнравственность своего времени он видел в том, что философы настойчиво рекомендуют человеку отказаться от самого себя и раствориться без остатка в чем-то внешнем: в классе, в церкви, в духе и т.д. Особый цинизм Кьеркегор видит в том, что человеку предлагается сделать это с радостью и энтузиазмом. Духовным феноменом, который наиболее ярко отражает безнравственность эпохи, он называет философию Гегеля и его последователей, пытавшихся создать для замены религии культ философии как венца культуры, ее высшей мудрости, выражения объективного разума и истории. Важным для понимания концепции Кьеркегора и его вклада в философию и психологию переживания является понятие «субъективного мыслителя», которое вводится им в «Завершающем ненаучном послесловии» к «Философским крохам» (1846) в связи с полемикой с Гегелем, в работах которого с наибольшей полнотой, силой и последовательностью развивалось учение об «абстрактном», «систематическом мыслителе». Под «абстрактным» мыслителем в объективно-систематическом направлении философии, ведущей фигурой которого являлся Гегель, понимался такой мыслитель, чье мышление (das Denken) движется в среде исключительно чистой мысли (das Gedanke), не обращая внимания на предпосылки, проблемы и потребности своего собственного бытия, не имея симпатий, пристрастий и антипатий. Это позволяет абстрактному мыслителю быть «невовлеченным», всегда исходить только из чисто теоретических позиций и поэтому оставаться беспристрастным во всех аспектах познания, руководствоваться исключительно стремлением к истине, уклоняться от задач и проблем, диктуемых жизнью. Кьеркегор утверждает, что у подобного мыслителя мышление и жизнь неизбежно и трагически «распадаются», его ум теряется в дурной бесконечности абстрактных возможностей, а представления о себе и собственной жизни остаются неоформленными. Само бытие человека, по мнению Кьеркегора, устроено так, что индивид в принципе не имеет возможности обозреть, изучить целое и принять «общую» точку зрения, и, поэтому, обречен иметь только «частные взгляды». Занятый решением насущных проблем своего бытия, он может лишь «мыслить моментами, мыслить до, и мыслить после». Сегодня большинство концепций философии и методологии науки, основываясь на идеях Кьеркегора, полагает, что в науке всегда необходимо учитывать личность исследователя, его мотивы и интересы, его референтный круг, особенности его индивидуального стиля. Кратко подводя итоги, отметим, что впервые со времен Августина философ в лице Кьеркегор говорит о религиозной вере как единственном подлинном источнике бытия, на котором может быть основано бытие человека. Впервые в философии Нового времени говорится и о том, что жизнь человека состоит из нескольких этапов развития, причем каждый последующий радикально противоположен предыдущему, а переход от одного этапа развития к другому, более высокому, требует от человека прохождения через кризис, сопряженный с экзистенциальным переживанием отчаяния. Впервые говорится и о том, что переживания являются основой и основным содержанием первого этапа жизни человека. Именно из трансформированного при прохождении через отчаяние переживания рождается на второй стадии развития разум, а на третьей – дух. Концепция переживания в философии жизни. Различение между пониманием (Verstehen) как методом гуманитарных наук, и объяснением (Erklaren), как методом естественных наук было введено И.Г. Дройзеном (Johann Gustav Droysen, 1808-1884). Анализируя культурно-исторический процесс, он приходит к выводу о том, что каждое внешне наблюдаемое историческое событие является результатом, следствием определенного внутреннего процесса в сознании лица, его совершившего. Поэтому для понимания каждого отдельного явления требуется проследить путь от самого действия к тем внутренним ментальным состояниям, мотивам, намерениям, убеждениям, которые побудили лицо совершить действие. Эта фундаментальная идея И.Г. Дройзена легла в основание программы развития гуманитарных наук, которую часто называют герменевтической. Отметим, что употребляемый Дройзеном, Дильтеем и их последователями термин «geisteswissenschaftlih», заимствованный из работ Гегеля и обычно переводимый на русский язык как «наука о духе», на самом деле имеет в немецком языке значение, которое более точно сегодня отражает в русском языке словосочетание «гуманитарные науки». В английском языке также нет вполне адекватного эквивалента, однако наиболее близким эквивалентом считается «наука о нравах» (moral science). Поэтому «Geisteswessenschafte Psychologie» - это, скорее, не «психология Духа», а «гуманитарная психология» (не путать с гуманистической!). В. Дильтей: переживание, глубины и вершины жизни. Только то, что создано духом, может быть им и понято. Природа, предмет естествознания, охватывает реальность, которая возникла независимо от усилий человеческого духа. Все то, на чем человек оставил свою печать, составляет предмет исследований гуманитарных наук. В. Дильтей Под «философией жизни» В. Дильтей (Wilhelm Diltey, 1833 - 1911) понимает «определенные переходные ступени между философией и религиозностью, литературой и поэзией»; те более свободные формы философии, которые отвечают на запросы и потребности человека. Эта философия ни в коем случае не должна быть традиционным рассуждением в духе наблюдения жизни извне, она должна пытаться понять жизнь изнутри самой жизни. Дильтей ставит перед собой задачу разработки гуманитарного подхода к изучению человека, основанного на принципах историзма, системности и развития. Считая себя продолжателем дела И. Канта в области построения «трансцендентальной философии», Дильтей не может принять идеи великого предшественника полностью. В работе «Введение в науки о духе» (1883) он пишет: «В жилах познающего субъекта, которого конструируют Локк, Юм и Кант, течет не настоящая кровь, а разжиженный флюид разума как чистой мыслительной деятельности. Меня же психологическое и историческое изучение человека вело к тому, чтобы положить именно человека – во всем многообразии его сил, как желающее, чувствующее, представляющее существо – в основу объяснения познания». В современных исследованиях по истории философии говорится о том, что Дильтей развивает идеи итальянского философа Д. Вико (1668-1744), который полагал, что в науке мы можем обладать надежным и твердым знанием только о том, что сами создали. Мы можем полностью понять умом и чувствами только то, что способны воспринимать «изнутри», с учетом мотивов и предназначения, а это относится только к творениям рук человека. Соответственно, мы можем добиться успеха в той науке, в которой объект создан человеком, а это относится к истории, обществу, культуре, арифметике и геометрии. Наука об обществе и культуре есть выражение человеческих намерений, мотивов, желаний, и поэтому в них человек может добиться полноты знания. В науках о природе мы никогда не сможем добиться точности. Поскольку природа создана Богом, то только он может обладать всей полнотой знания о ней. Мы можем только описывать природные процессы и выяснять, как ведут себя физические явления в условиях эксперимента, но никогда не получим знания о том, почему природа ведет себя так, а не иначе. Фундаментальной категорией научного мышления для Дильтея является понятие «жизнь», в связи с ее принципиальной проблематичностью и недоопределенностью, не позволяющими человеку познать ее в должной мере. Понятия «жизнь» и «историческая действительность» используются им как равнозначные, поскольку «жизнь составляет по своему материалу одно с историей. История – всего лишь жизнь, рассматриваемая с точки зрения целостного человечества». Во многих работах он пишет о том, что жизнь для человека во многом является непонятной, не может быть им объяснена на основе имеющегося у него опыта и поэтому никогда не может быть осознана полностью. Поэтому гуманитарные науки не могут не быть герменевтическими, а центр их тяжести неизбежно лежит в области интерпретации артефактов культуры и языковых выражений, которые отражают первоначальные (непосредственные) переживания человека. Научные понятия рассматриваются Дильтеем как отражающие саму жизнь, которая, как текучая временность, предрасполагает исследователя к выработке устойчивых единств значений, которые могут быть сопережиты и поэтому поняты другими индивидами. Первоначальные переживания имеют индивидуально-типологические особенности, находящие свое внешнее выражение в типе мировоззрения человека: «мировоззрения представляет собой правильные системы, в которых проявляется строение нашей душевной жизни». Переживание объективируется в мировоззрении субъекта и должно именно через него изучаться. Развившееся из определенной структуры переживаний мировоззрение «внедряется в человеческую жизнь, во внешний мир и в глубину самой души. Мировоззрение становится созидательным, реформирующим», позволяет человеку обрести свободу, преобразовывать мир и самого себя. Мировоззрение является, в концепции Дильтея, наиболее полным выражением переживания, которое может оказывать обратное влияние на свою собственную основу, первоначальное переживание. Таким образом высшие проявления душевной жизни, в своих объективированных формах, не только раскрывают нам ее основы, но и позволяют трансформировать их. В работе «Описательная психология», вышедшей в 1894 году, Дильтей заявляет о необходимости понимания душевной жизни человека как целостности, в которой «каждое единичное явление укоренено во всей целостности душевной жизни», и выступает против психологического ассоцианизма, который пытается разложить психическую жизнь на совокупность элементов, механистически взаимодействующих друг с другом. Душевная жизнь человека имеет определенную внутреннюю структуру, «архитектонику», в которой связанность между стремлениями, страстями, страданиями и всей его судьбой поддерживается и опосредуется первоначальными (непосредственными) переживаниями. Эта структура охватывает не только всю осознаваемую сферу, но включает взаимоотношения индивида с его культурно-исторической средой, выходит за пределы «чистой сознательности». Дильтей считает, что все психические процессы невероятно сложным образом связаны в действительной жизни и задача науки - пытаться выяснить природу этих связей. Душевная структурная связь, считает Дильтей, есть связь телеологическая, т.е. целевая, которая ведет «к достижению полноты жизни», к удовлетворению собственной жизнью и, отклоняя страдания, «к счастью». «Пучок побуждений и чувств есть центр нашей душевной структуры», из которого рождается целый поток различных душевных состояний: боль, страх, гнев, тоска, жизненный подъем и прочее». Переливы душевных состояний из одного в другое относятся к области внутреннего опыта; они носят имя «структурной связи» и переживаются отдельным индивидом. Однотипность жизненного уклада, исходных и фундаментальных целей, желаний, стремлений, идеалов всех людей, уходит корнями в душевную жизнь – основание всякой индивидуальности. Развитие душевной жизни каждого человека имеет универсальный – общечеловеческий – характер и происходит под воздействием трех классов условий: состояния и развития тела, влияния окружающей «физической» среды и влияния окружающего духовного мира. Поэтому можно «нарисовать картины возрастов жизни» и провести «анализ различных возрастов по факторам, их обусловливающим». Возрастные приобретения души развитого человека содержат, наряду со свойственными чертами пола, расы, нации, сословия, индивидуальности,– однотипные связи, единообразно повторяющиеся во всех индивидах. Другими словами, в истории развития душевной жизни содержатся правила, по которым осуществляется формирование и развитие индивидов и индивидуальностей. Расы, нации, общественные классы, профессиональные организации и союзы, считает Дильтей, лишь осуществляют добавочную надстройку над «единообразной человеческой природой». Он пишет, что жизнь «содержит в себе постоянные связи, единообразно повторяющиеся во всех человеческих индивидах. Наряду с такими, которые свойственны одному какому-либо полу, расе, нации, сословию и т.д., наконец, отдельному индивиду. Так как у всех людей один и тот же внешний мир, то они и создают себе одну и ту же систему чисел, те же пространственные отношения, те же грамматические и логические соотношения. Так как люди живут в условиях соответствия между этим внешним миром и общей им всем структурной связью души, то отсюда возникают одинаковые формы предпочтения и выбора, одинаковые соотношения между целями и средствами, известные единообразные соотношения между ценностями, известные единообразные черты жизненного идеала» [1, 137-138], указывающие на «факты родства». Существование такого родства людей между собой, выражающее общее состояние душевной жизни человечества, воплощенное в культурных системах, и является предметом психологической науки. Понятие «переживание» (erlebnis) является в концепции Дильтея фундаментальным и исходным для анализа целостной душевной жизни человека. В этом качестве оно методологически противопоставляется им восприятию и представлению: «переживание не противостоит мне как воспринятое и представляемое, оно нам не «дано»; реальность переживания для нас налична в силу того, что мне в каком-то смысле сопринадлежало». Противопоставление переживания восприятию и представлению направлено Дильтеем против концепции «предметного сознания», в котором совокупность знания субъекта отражает противостоящий ему и независимый от него предметный мир. Признание переживания основной формой психической жизни субъекта позволяет считать, что «ощущения доставляют нам лишь многообразие единичных данных», а в переживании дана их взаимосвязь как между собой, так и с жизненным миром субъекта; причем дана непосредственно, а не опосредовано. Через понятие переживания Дильтей включает элементы объективного внешний мира в индивидуальное восприятие субъекта, пытаясь если не полностью снять, то ослабить противостояние по линии «субъект – объект». Свойство целесообразности Дильтей приписывает исключительно внутреннему переживанию и, если Гегель писал о целесообразности в природе, он, по Дильтею, осуществил перенос на природу человеческой способности чувствовать и переживать. Другими словами, если мы говорим о целесообразности природы, мы приписываем природе антропоморфные характеристики. Действие целесообразно, полагает Дильтей, постольку, поскольку в нем реализуются ценности. Поскольку ценностное отношение к реальности имеет только человек, постольку целесообразными являются только действия человека, но не всего живого мира, – такова исходная идея Дильтея. Исходя из рассмотренных выше предпосылок, перед научной психологией должны стоять, по мнению Дильтея, две задачи:
Разрабатывая описательную психологию, Дильтей приходит к выводу о том, что жизнь в любые эпохи раскрывает одни и те же стороны, а каждый человек обладает потенциалом, который выходит далеко за границы того, что он может реализовать в своей конкретной жизни. Поэтому можно говорить и о том, что в процессе понимания именно жизнь понимает саму себя, а человек может понять то, что создано другим человеком. Дильтей пишет: «только то, что создано духом, может быть им и понято. Природа, предмет естествознания, охватывает реальность, которая возникла независимо от усилий человеческого духа. Все то, на чем человек оставил свою печать, составляет предмет исследований гуманитарных наук» (Дильтей, 1912, с.47). Человек всегда одновременно является частью различных целостностей (семьи, профессионального сообщества, народа, общества); так же как слово - частью предложения, предложение – частью абзаца и т.д., а каждое отдельное действие является, как правило, частью большой целенаправленной последовательности действий. Важнейшей методологической задачей каждой гуманитарной науки, поэтому, является «ситуатизирование» (situate), позиционирование изучаемого предмета как составляющего в различные контексты, к которым он принадлежит, и рассмотрение его в контексте тех целостностей, в которые он входит. Поэтому в гуманитарном исследовании нет абсолютной начальной позиции, а каждый акт познания подразумевает герменевтический круг. Чтобы понять смысл предложения мы должны правильно понимать смысл слов, но смысл слов проясняется только в контексте понимания предложения. Понимание в гуманитарных науках необходимо основывается на способности исследователя воспроизвести, пережить в собственном опыте то первоначальное переживание, которое породило артефакт культуры в сфере морали, права, государственного устройства, искусстве, религии, философии. Необходимым условием для подобного воспроизведения является высокий уровень подобия между сознанием субъекта, который является автором, например, литературного произведения, и субъекта, который пытается понять это произведение. Это подобие, по мнению Дильтея, обеспечивается общностью человеческой природы, которая является одинаковой во все времена и у всех народов. Историчность нашего сознания и наша способность к идентификации себя со своим выражением лежат в основе возможности воспроизведения переживания (Nacherleben). Понимание – это процесс, в котором индивиды распознают себя в других индивидах и означает оно особое длительное целостное душевно-духовное переживание. Дильтей считает, что гуманитарные науки должны понимать человека и как объект и как субъект одновременно. В качестве объекта человек может рассматриваться как результат воздействий членов семьи и социального окружения, а его поведение может быть объяснено и понято посредством причинных схем. В качестве субъекта человек должен быть понят как создатель своего окружения, как творец, управляющий своими действиями. В качестве объекта человек и его поведение могут быть объяснены с помощью причинных схем. Изучение психологического развития человека не должно ставить целью раскрытие определяющих его закономерностей, так как любое описание закона если не снимает, то ограничивает возможность вариации, сковывает субъекта, лишает свободы выбора, принуждает его. Психолог должен лишь описывать развитие подобно тому, как ботаник описывает жизнь дуба с момента, как желудь падает на землю до момента, когда он снова отделяется от ветки. Следует признать, что человек является творческим субъектом, который делает возможными в истории новые вещи. Полученные результаты позволили Дильтею разработать и предложить для применения в педагогике вместо общепризнанной ранее дидактической триады «созерцание - мышление – действие» фундаментальную для понимающей психологии и педагогики триаду «переживание - выражение – понимание». Выражение – это объективизация творческого действия, в основе которого лежит переживание, а понимание само является новым также творческим действием, которое в свою очередь может быть объективировано в качестве нового выражения (примером может быть диссертация, посвященная произведениям искусства). Поэтому наилучший результат в обучении даёт сочетание в педагогике классического и нового, основанного на понимании, путей присвоения культуры. Особенно важным он считал сочетание подготовки к переживанию и самого переживания со становлением деятельности. Понимающая психология и педагогика разрабатывались в дальнейшем Э. Шпрангером, Т. Литтом, Г. Нолем. Особо важная роль в ней уделяется рассмотрению душевных явлений в их интуитивно постигаемых смысловых связях и культурно-историческом контексте. Подводя кратко итоги, приведем оценку концепции Дильтея, данную С.Л. Рубинштейном: «Психология Дильтея, таким образом, 1) целостная, структурная психология переживания; 2) психология развития; 3) психология типологическая; наконец, по своему методу это 4) описательная психология <…> В противоположность глубинной психологии Фрейда, психология Дильтея может быть охарактеризована как вершинная психология. Так же, как и Фрейд, Дильтей тоже хочет познать психологию личности в ее глубинах. Но, в отличие о Фрейда и даже в противоположность ему, он исходит из того, что психологические глубины личности раскрываются не в самых низших примитивных ее влечениях, а в самых высших ее объективированных проявлениях» (С.Л. Рубинштейн, 1997, с.162). |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Ваша оценка этого документа будет первой.
Ваша оценка: 
